Было дело в незапамятные времена, в далеком 2013 году, когда Россия не была (как нам казалось) врагом написала я серию статей о проблеме
авторства "Тихого Дона". Затем перенесла её
в ЖЖ,
Пусть теперь висит и здесь:
ЛИТАРАТУРНЫЙ КОТЛОВАН". ЧТО ДОКАЗАЛ БАР СЕЛЛА?
ЧАСТЬ 1.
Недавно прочитала книгу Зеева Бар Селлы «Литературный котлован. Проект писатель Шолохов». Работа по-своему интересная.
Для тех, кто не знает: Бар Селла выдвинул довольно экстравагантную идею, что Шолохов не только не писал "Тихий Дон", но и вообще не был писателем, и что "писатель Шолохов" это - проект ГПУ.
Привожу избранные (мною) фрагменты со своими комментариями.
ПРИЧЕМ ТУТ ПУШКИН?
Одним из доводов, который приводит Бар-Селла, против авторства Шолохова является «насыщенность» «Тихого Дона» аллюзиями и реминисценциями к другим произвдениям, что, разумеется, доказывает, что «самородок от сохи» такой роман написать не мог ну никак. (То, что Шолохов не знал литературы, с точки зрения Бар Селлы и его единомышленников, это - аксиома, не требующая доказательств.)
Вот, пожалуйста, один из примеров таких аллюзий. Правда, не из «Котлована», а из другого произведения того же автора на ту же тему «Тихий Дон» против Шолохова".
"Бледнея, с глубочайшей волнующей яркостью воскресил он в памяти февральский богатый красками исход дня, <.....>
Листницкий почти бежал мимо изумленно оглядывавшихся на него людей. В глазах его падала от края черной папахи царская рука, отдававшая честь, в ушах звенел бесшумный холостой ход отъезжающей машины и унизительное безмолвие толпы, молчанием провожавшей последнего императора» (ч. 4, гл. 10).
В этом фрагменте сразу бросаются в глаза пушкинские реминисценции: «унизительное безмолвие толпы» имеет своей причиной «Бориса Годунова» - «Народ безмолвствует», а сцена бега Листницкого, со звоном молчания в ушах и видением императорской руки, отсылает к «Медному Всаднику» -
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой -
Как будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье…
Но бедный, бедный мой Евгений…
Увы! Его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах…
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне…
Заметим, что, в отличие от поднятой руки Петра I, рука Николая II падает. Отметим и еще один момент многозначительного сходства: Листницкого зовут Евгений!.... "
(«Тихий Дон» против «Шолохова». «Я усталым таким еще не был».)
То, что рука Николая, в отличии от руки Петра падает, конечно серьезное наблюдение.)) Но исчерпываются ли этим отличия? К примеру, что общего у Петра І и Николая ІІ, кроме того, что оба они — императоры? Один — грозный бронзовый памятник, второй — живой, отставной, жалкий; от Медного всадника пушкинский Евгений в ужасе убегает, Николая ІІ Евгений Листницкий провожает, и именно сочувствием государю, которого он боготворил, и вызвано его горе. Не говоря уже о том, что в данном отрывке «Тихого Дона» нет разбушевавшейся стихии, а в «Медном всаднике» — толпы. Так где же тут реминисценция? Ничего удивительного, что кроме Бар-Селлы, её никто не заметил.
«НАД МИРОМ НАШЕ ЗНАМЯ РЕЕТ»
Одна из наиболее интересных «аллюзий», которые находит Бар-Селла - "аллюзия" на революционную песню «Красное знамя» в сцене, где Бунчук по дороге, сваливается больной тифом. Привожу самый «убедительный» довод в пользу наличия аллюзии:
"Две последние строчки первого куплета —
Но день настанет неизбежный,
Неумолимо грозный суд, -
объясняют и неожиданный поворот бунчуковского бреда:
«А этих уничтожай - под пулемет по моей команде! Наводка прямая!..»
Предыдущая должность Бунчука - начальник расстрельной команды при ревтрибунале."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 2.)
Надо ли объяснять, что бунчуковский бред навеян именно именно его «профессией» палача, а не какой-либо песней?
ИМЯ ДЛЯ ГЕРОИНИ
А вот так, по мнению Бар-Селлы, было выбрано имя для героини «Поднятой целины»:
"Удручающее отсутствие фантазии! Спутался, например, Андрей Размётнов с представительницей враждебного лагеря. Значит, берем «Тараса Бульбу»... Андрей - это Андрий, а врагиня - полячка... Как ее звать? Вот беда, нет у нее имени - то ее «панночкой» Гоголь назовет, то «полячкой»...
Полячка!.. «Довольно, стыдно мне пред гордою полячкой унижаться» - ночь, сад, фонтан, «Борис Годунов». Чего ж тут раздумывать — Марина!"
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 3.)
Замечу, что, чтобы проделать эту многоступенчатую мыслительную операцию, необходимо неплохое знание литературы, да и фантазия тоже нужна.
СОН МАКАРА НАГУЛЬНОВА
Бар Селла цитирует отрывок из «Поднятой целины», в котором Нагульнову снится встреча с друзьями погибшими во время Гражданской войны:
«...До зари снились Макару огромные толпы празднично одетого народа, беспрестанно двигавшиеся, полой водой затоплявшие степь. В просветах между людьми шла конница. Разномастные лошади попирали копытами мягкую степную землю, но грохочущий чокот конских копыт был почему-то гулок и осадист, словно эскадроны шли по разостланным листам железа. Отливающие серебром трубы оркестра вдруг совсем близко от Макара заиграли "Интернационал", и Макар почувствовал, как обычно всегда наяву, щемящее волнение, горячую спазму в горле... Он увидел в конце проходившего эскадрона своего покойного дружка Митьку Лобача, зарубленного врангелевцами в 1920 году в бою под Каховкой, но не удивился, а обрадовался и, расталкивая народ, кинулся к проходившему эскадрону. "Митя! Митя! Постой!" - звал он, не слыша собственного голоса. Митька повернулся на седле, посмотрел на Макара равнодушно, как на чужого, незнакомого человека, и поехал рысью. Тотчас же Макар увидел скакавшего к нему своего бывшего вестового Тюлима, убитого польской пулей в том же 20-м году. Тюлим скакал, улыбаясь, держа в правой руке повод Макарова коня. А конь, все такой же белоногий и сухоголовый, шел заводным, высоко и гордо неся голову, колесом изогнув шею...»
Затем он приводит отрывок из «Белой гвардии» Булгакова:
«- Вы в раю, полковник? - спросил Турбин, чувствуя сладостный трепет, которого никогда не испытывает человек наяву. - В гаю, - ответил Най-Турс голосом чистым и совершенно прозрачным, как ручей в городских лесах. - Как странно, как странно, - заговорил Турбин, - я думал, что рай это так... мечтание человеческое. И какая странная форма. Вы, позвольте узнать, полковник, остаетесь и в раю офицером? - Они в бригаде крестоносцев теперича, господин доктор, - ответил вахмистр Жилин, заведомо срезанный огнем вместе с эскадроном белградских гусар в 1916-м году на Виленском направлении».»
После этого Бар-Селла делает глубокомысленное замечание:
"Значит, то, что видит во сне Макар Нагульнов, - это поповский рай. Откуда же в православном раю взялись буденовцы? А их туда пустил М.А. Булгаков:
«- Господи Боже мой, господин доктор. Места-то, места-то там ведь видимо-невидимо. Чистота... По первому обозрению говоря, пять корпусов еще можно поставить и с запасными эскадронами, да что пять - десять! Рядом с нами хоромы, батюшки, потолков не видно! Я и говорю: "А разрешите, говорю, спросить, это для кого же такое?" Потому оригинально: звезды красные, облака красные в цвет наших чакчир отливают... "А это, - говорит апостол Петр, - для большевиков, с Перекопу которые". - Какого Перекопу? - тщетно напрягая свой бедный земной ум, спросил Турбин. - А это, ваше высокоблагородие, у них-то ведь заранее все известно. В 20-м году большевиков-то, когда брали Перекоп, видимо-невидимо положили. Так, стало быть, помещение к приему им приготовили»"
Приведя эти два отрывка Бар-Селла подводит итог:
"Вот оно - неоспоримое преимущество советского строя перед всеми прочими! Не может того быть, чтоб никто из читателей «Поднятой целины» не опознал здесь булгаковский след... Да хоть самого Булгакова взять! И... - и ничего! Никто и не пикнул, что Шолохов «Белую гвардию» обокрал! В первый раз, что ли?!"
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 4)
Вообще-то, насколько мне известно, этот «булгаковский след» никто до Бар-Селлы не опознал не только среди советских читателей, но ни среди зарубежных читателей, и ни среди диссидентов, которые хоть и были советскими гражаданами, но тогдашнюю власть и лично Шолохова не особо жаловали, ни среди современных читателей и даже специалистов.
Да и в чем здесь сходство, за исключением самой сцены встречи во сне с умершими, да, разве, что ещё упоминания битвы при Перекопе? А так, отличий, пожалуй, больше. Например: сон Макара Нагульнова вполне реалистичный, даже не скажешь, что ему сниться "тот" свет, и друзья его, как были, так и остаются красноармейцами. А вот Алексей Турбин узнает, что один из его знакомых "теперь в бригаде крестоносцев". И темы пророчества в шолоховском тексте, в отличии от булгаковского, разумеется, нет.
Кстати, Бар Селла — булгаковед. Интересно, его коллеги согласны с трактовкой сцены из «Белой гвардии», как «поповского рая»?
КАК СОЗДАВАЛСЯ ЧЕТВЕРТЫЙ ТОМ?
С тем, что четвертый том «Тихого Дона» по хронологическим причинам не мог быть написан белогвардейцем, согласны и многие «антишолоховеды», включая Бар-Селлу.
О том, каким образом, с точки зрения Бар-Селлы, создавалась заключительная часть романа можно прочитать вот это:
"... чтение «Саранчуков» не прошло бесследно - 6 марта 1935 года в «Известиях» была опубликована первая глава новой - 4-й - книги «Тихого Дона», и в ней мы читаем:
«Дул сильный юго-восточный ветер. Он летел издалека, приустал за ночь, но к утру все же донес горячий накал закаспийских пустынь и, свалившись на луговую пойму левобережья, иссушил росу, разметал туман, розовой душной мглою окутал меловые отроги придонских гор».
Чей взгляд остановили слова про «накал закаспийских пустынь»? Прикаспийских - еще куда ни шло! От северного побережья Каспия до Дона ветру долететь ничего не стоит. Но Закаспийский край - это Туркмения, невозможная даль! Совершенно верно - именно оттуда, из тех мест, где гнездится леоновская саранча...
Перед нами не просто пример паразитирования на текущей литературе. Суть дела в ином: в принципиальном отличии 4-й книги «Тихого Дона» от трех предшествующих. 4-я книга - это советская литература, а первые три книги - русская. Соответственно и авторы у них разные."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 5.)
И кто после этого усомнится в том, что четвертый том «Тихого Дона» написан кем угодно, но только не автором первых трех?
ОТКУДА ТАНКИ?
То, что пейзажи в «Поднятой целине» являются «нарезкой» из «Тихого Дона» среди «антишолоховедов» - едва ли не общепризнанное мнение. (Иначе, как же они могут объяснить их сходство? Ведь, с их точки зрения, этого не может быть, потому, что не может быть никогда, чтобы все эти произвдения писал один и тот же человек). Для «Они сражались за Родину» такая версия подходит не во всех случаях. Даю без комментариев, то как Бар Селла объясняет появление в «Они сражались за Родину» отсутствующих, по понятным причинам, в «Тихом Доне» следов от танковых гусениц:
"Только, вот беда, в «Тихом Доне» танков нет... Что делать? Соберемся с мыслями: танк - он какой? Железный... И большой. Прямо скажем, чудовищно большой... Что у нас есть из больших размеров? Христан Токин, он же - Христоня! Книга первая, часть первая, глава 5-я:
а по дороге бугром движется пыль; Христоня в распоясанной длиннеющей рубахе, патлатый, мокрый от пота, ходит в присядку, кружится маховым колесом, хмурясь и стоная, делает казачка, и на сером шелковье пыли остаются чудовищные разлапистые следы босых его ног».
Так и просится в самый первый абзац:
«На дороге - широкие следы танковых гусениц, четко отпечатанные в серой пыли и перечеркнутые следами автомашин»."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Герои «Они сражались за Родину» и герои "Приключений бравого солдата Швейка" Ярослава Гашека упоминают Александра Македонского. Ну, разумеется — Шолохов «обокрал» Гашека. А как же иначе?
Вот, пожалуйста, отрывок из «Они сражались за Родину»:
«- Вот, к примеру, был в старину такой знаменитейший полководец: Александр... Александр... Э, чортова память! Сразу и не припомнишь его фамилии...
- Суворов? - несмело подсказал Некрасов.
- Никакой не Суворов, а Александр Македонсков, вот какая его фамилия! Насилу вспомнил, хай ему сто чертей! Это еще до Суворова было, при царе Горохе, когда людей было трохи. Так вот этот Александр воевал так: раз, два - и в дамках! И первая заповедь насчет противника у него была такая: "Пришел. Увидел. Наследил"»
А вот из «Приключений бравого солдата Швейка»:
«Институт денщиков очень древнего происхождения. Говорят, еще у Александра Македонского был денщик.»
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
И ЭТУ КНИГУ НЕКОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ "ФУНДАМЕНТАЛЬНЫМ ТРУДОМ", ПОСЛЕ ВЫХОДА КОТОРОЙ НАСТУПИЛ КРАХ ШОЛОХОВЕДЕНИЯ?!
ЧАСТЬ 2.
В первой части, я, признаюсь, выбрала самые абсурдные, с моей точки зрения, моменты из «доказательств» Бар Селлы неавторства Шолохова. Но и остальные его «доводы», если лучше, то не намного.
ЗА ШОЛОХОВА ПИСАЛО ГПУ?
Можно заметить, что к «базовой» идее Бар Селлы о том, что «Шолохов — не писатель, а проект ГПУ» скептически относятся даже многие «антишолоховеды», справедливо указывая на отсутствие подтверждающих её документов. (Вообще-то, в том, что Шолохов — все-таки писатель до недавних пор никто не сомневался, даже, если и отказывали ему в праве называться талантливым писателем. Авторство остальных произвдений, за исключением «Тихого Дона», на момент их выхода не оспаривалось даже на уровне слухов.)
Строго говоря, идея Бар Селлы не просто не доказана: она противоречит тому, что известно о 20-х — 30-х годах. Думаю, те, кто непредвзяты и хоть немного разбираются в истории литературы, со мной согласятся.
Так, согласно Бар Селле, старт проекта «писатель Шолохов» был дан в 1923 году, и занялось им ГПУ потому что: «Руководству этой организации еще до «угара нэпа» стало очевидно: социалистический проект рушится. Перспективы социализма были весьма зыбкими. Перспективы пролетарской культуры были еще более безотрадными, поскольку было очевидно, что «пролетарские писатели» не способны создавать полноценные литературные произведения.» (Александр Рапопорт. Волк, сын Скалы. Беседа с израильским литературоведом Зеевом Бар-Селлой о его книге «Литературный котлован: проект “писатель Шолохов”». www.lechaim.ru) Кому это в 1923 году, т.е. всего через шесть лет после большевицкого переворота было ясно, что «социалистический проект рушится»? Во всяком случае, не сторонникам данного проекта: на тот момент им могла быть очевидна, разве что невозможность прыгнуть в «настоящий» коммунизм прямиком из коммунизма военного. Что касается литературы, то, она в тот период довольно бурно развивалась — появлялись новые имена и новые произведения различного качества. К примеру, в том же 1923 году вышла повесть «Разлив» Александра Фадеева. То, что из Фадеева или кого-либо другого «пролетарского» писателя новый Лев Толстой не получится, заранее предсказать было нельзя. И тем более не было очевидно, что для спасения чести «пролетарской» литературы необходимо издавать роман сомнительной идеологической ценности под фамилией подставного лица, с далеко не идеальной с идеологической точки зрения биографией — мещанина по происхождению и без заслуг перед революцией.
Ну, и совсем уж фантастической выглядит «версия», что ГПУшники почему-то не сочли нужным Сталина даже поставить в известность о существовании проекта. Вождь же, со своей стороны, так и не соизволил выяснить, что из себя представляет «самый известный писатель нашего времени» (цитата из письма Сталина), которого он впоследствии назвал «великим русским писателем». Вообще-то Сталин довольно активно вникал и вмешивался в литературный процесс: и Горького возвращал, и Булгакову в критический момент позвонил, и литературные новинки читал, да к тому же временами собственноручно писал рецензии. Ну и о слухах о плагиате он не мог не знать.
ЕЩЕ НЕМНОГО ОБ «АЛЛЮЗИЯХ» И «ВОРОВСТВЕ»
На описках, ошибках, нестыковках, которые Бар Селла находит в текстах Шолохова (точнее, согласно его терминологии, «вышедших под фамилией Шолохова»), здесь останавливаться не буду. Рассмотрю их немного позднее в отдельной статьей, посвященной опискам, ошибкам и т.д., которые вообще находят «антишолоховеды».
Вернусь, к начатой в первой статье теме «аллюзий» и «заимствований», которые находит Бар Селла. Моё, как говориться в Интернете ИМХО: все его поиски сводятся к поиску сходства отдельных моментов при игнорировании того, что а) сходства текстов могут быть обусловлены сходством описываемой ситуации; б) отличия нередко оказываются более существенными, чем сходства.
Например:
1. В «Они сражались за Родину» и в рассказе Бориса Горбатова «Алексей Куликов, боец» герой во время отступления с болью смотрит на горящие поля. «Доказательством» того, что мы имеем дело не просто с описанием сходной ситуации, а с «бессовестным передиранием» является то, что и там, и там присутствует словосочетание «сухие глаза» (в смысле, без слез, высохшие от горя, прим. А.Д.) (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
Привожу оба отрывка, данные Бар Селлой.
ОСР:
«Подожженные немецкими авиабомбами, всю ночь горели на корню огромные массивы созревших хлебов. <...>
Запах гари вместе с ветром перемещался на восток, неотступно сопровождая отходивших к Дону бойцов, преследуя их, как тягостное воспоминание. <...>
За долгие месяцы, проведенные на фронте, много видел Звягинцев смертей, людского горя, страданий; <...> но горящий спелый хлеб на огромном степном просторе за все время войны довелось ему в этот день видеть впервые, и душа его затосковала.
Долго шел он, глотая невольные вздохи, сухими глазами, внимательно глядя в сумеречном свете ночи по сторонам, на угольно-черные, сожженные врагом поля, <...> думая о том, как много и понапрасну погибает сейчас народного добра и какую ко всему живому безжалостную войну ведет немец».
Рассказ «Алексей Куликов, боец»:
«И навсегда запомнилось Куликову, как отступали наши войска из пшеничного края. Пшеница - ее только и видел Куликов, золотую, рослую, могучую пшеницу. И как шумела она под степным ветром, тоскуя по серпу, и как осыпалась, и как ее сначала топтали, а потом жгли, чтоб не досталась врагу; и горек был дым пшеничного поля, - этого запаха гари Куликову никогда не забыть. <...>
Низко-низко опустив голову, шел он этим крестным путем, сквозь дым и гарь, и женщины у колодцев провожали его долгим прощальным взглядом. Ничего не говорили женщины, не кричали, не плакали и рук не заламывали над головой, только молча смотрели вслед, но глаза их, сухие и горькие, жгли душу Куликову, словно он был всему виной»
Как видим, в обоих произведениях, одна и таже сцена описывается ПО-РАЗНОМУ.
2. Герои «Они сражались за Родину» говорят о приготовлении борща, а герои «Похождений бравого солдата Швейка» - о приготовлении шкваркок. (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
Разумеется, без подсказки Гашека Шолохов никак не мог догадаться, что солдаты иногда говорят о еде! Хотя, не исключено, что Гашек тут таки повлиял. Но стоит ли называть это «литературным воровством», или, может, «литературным влиянием»?
3. Между «Тихим Доном», и очерком Шолохова времен войны «На Дону» Бар Селла нашел «изумляющее сходство»: «Станичная площадь, проводы уходящих на фронт, те же два персонажа - богатырского вида мужчина и его спутница. Они ведут разговор, и мужчина женщину урезонивает. Завершается фрагмент недвусмысленными угрозами.» Находит Бар Селла сходство и в деталях: мужчина в ТД одет в «необъятные шаровары», а в очерке — в «аккуратно заштопанный комбинезон», но ведь обе одежки (какое невероятное совпадение!) синего цвета. Женщина в ТД называет пассию своего благоверного «курвой», в очерке немцев - «****ями» и так далее. (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 5. Глава 3.)
С точки зрения Бар Селлы, разумеется, не имеет никакого значения то, что, к примеру, женщины выглядят абсолютно по-разному: в ТД она — «пьяна, в распатлаченных космах подсолнуховая лузга, развязаны концы расписного полушалка», в очерке — «молодая, смуглая», «губы ее строго поджаты, глаза заплаканы». Едва касается он и основного отличия между двумя произведениями — разной причины ссоры супругов: в ТД — неверность мужа, в очерке — жена надоедает мужу разговорами о необходимости хорошо воевать. Так, что, и в «общей канве» совпадение весьма относительное. И НА ЭТОМ ОСНОВАНИИ НАС ПЫТАЮТСЯ УВЕРИТЬ, ЧТО ШОЛОХОВ НЕ ПИСАЛ ДАЖЕ ПУБЛИЦИСТИКУ!
Аналогичным образом Бар Селла «доказывает» и наиболее экстраординарную часть своей «гипотезы»: то, что батальные сцены в «Они сражались за Родину» написаны Андреем Платоновым.
4. И в «Они сражались за Родину», и в рассказе Платонова "Одухотворенные люди" командиру осколком снаряда отрывает руку, но он все равно ведет солдат в бой и призывает их бить врага. (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 10.)
Мотив героического поведение командира никак не мог возникнуть у двух писателей независимо друг от друга?
Даю по книге Бар Селлы описание оторванной руки в обоих произведениях:
В ОСР: «правая рука его, оторванная осколками у самого предплечья, тяжело и страшно волочилась за ним, поддерживаемая мокрым от крови лоскутом гимнастерки; иногда капитан ложился на левое плечо, а потом опять полз.»
В "Одухотворенных людях":
«...увидел свою левую руку, отсеченную осколком мины почти по плечо. Эта свободная рука лежала теперь отдельно возле его тела. Из предплечья шла темная кровь, сочась сквозь обрывок рукава кителя. <...> Комиссар Поликарпов взял свою левую руку за кисть и встал на ноги, в гул и свист огня. Он поднял над головой, как знамя, свою отбитую руку, сочащуюся последней кровью жизни»
Отличий, как видим, и здесь достаточно. Хотя бы то, что капитан Сумсков из ОСР «иногда ложился на левое плечо, а потом опять полз», а комиссар Поликарпов из «Одухотворенных людей» встает на ноги берет свою руку и поднимает её «над головой, как знамя».
5. С рассказом Платонова, также как и с романом Гашека, Бар Селла находит в ОСР «вкусное совпадения»: солдаты опять говорят о еде, а еще едят овец, погибших в результате обстрела. Правда, здесь и сам Бар Селла отмечает отличия между двумя эпизодами: 1) Наименее существенное — в ОСР солдаты едят щи с бараниной, в «Одухотворенных людях» - шашлык. 2) В рассказе Платонова, «овцы гибнут от пуль и гранат краснофлотцев», в ОСР — «от немецких авиабомб», 3) Принципиальное отличие: в ОСР еда — это просто еда, а в «Одухотворенных людях — поедание овец символически приравнивается к поеданию врага. (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
Что ж, привожу по книге Бар Селлы отрывок из «овечьего эпизода» в «Они сражались за Родину»:
«По дороге к переправе шли последние части прикрытия, тянулись нагруженные домашним скарбом подводы беженцев, по обочинам проселка, лязгая гусеницами, подымая золистую пыль, грохотали танки, и отары колхозных овец, спешно перегоняемые к Дону, завидев танки, в ужасе устремлялись в степь, исчезали в ночи. И долго еще в темноте слышался дробный топот мелких овечьих копыт, и, затихая, долго еще звучали плачущие голоса женщин и подростков-гонщиков, пытавшихся остановить и успокоить ошалевших от страха овец».
Для тех кто не читал «Тихий Дон» и/или прозу Платонова могу сказать: по стилю данный отрывок ГОРАЗДО БЛИЖЕ К «ТИХОМУ ДОНУ».
Правда, наличие некоторого стилистического сходства между «Тихим Доном» и последующими произведениями «вышедшими под фамилией Шолохова» Бар Селла, как ни странно, признает. Но это, по его мнению — не более чем «нарезка» или «стилизация под «Тихий Дон», т.е. предполагается, что автор (или авторы) других произведений специально выбирали из «Тихого Дона» отдельные слова или эпизоды с тем, чтобы добиться сходства стилистики. Доказательств того, что это так, а не реальное совпадение стиля, лично я в книге Бар Селлы не нашла. Не считая того, что он неизменно считает «совпадающие» эпизоды из других «произведений под фамилией Шолохова» хуже, чем «Тихий Дон».
Замечу, что фиксируя те или иные «совпадения», Бар Селла произвольно толкует их характер, в соответствии с тем, что требуется в том или ином случае для его «гипотезы»: так сходства (или «сходства») между отдельными эпизодами первых трех томов «Тихого Дона» с произведениями русской классики оказываются «аллюзиями» или «реминисценциями», в других случаях, как правило — «литературным воровством», если речь идет о сходстве с «Тихим Доном» — «стилизацией под «Тихий Дон», а, если это отрывки, авторство, которых он приписывает Платонову - доказательством «литературного негритянства» Платонова. Но если исходить из самих текстов, то не очень-то и понятно почему, «совпадения» надо трактовать так, а не иначе? И почему сходство (если оно, конечно есть) между сном Макара Нагунова и Алексея Турбина (см. часть 1) нельзя назвать «реминисценцией»? А, может, объявить и Булгакова «литературным негром Шолохова»? А что? Булгаков, как и Платонов был в числе гонимых. Чем не доказательство?
КУДА УНЕСЕТ ВЕТЕР?
Думаю, подробнее стоит остановиться на одном из любимых «антишолоховедами» «доказательств» неавторства Шолохова.
«Сбочь дороги - могильный курган. На слизанной ветрами вершине его скорбно шуршат голые ветви прошлогодней полыни и донника, угрюмо никнут к земле бурые космы татарника, по скатам, от самой вершины до подошвы, стелются пучки желтого пушистого ковыля. Безрадостно тусклые, выцветшие от солнца и непогоди, они простирают над древней выветрившейся почвой свои волокнистые былки, весною, среди ликующего цветения разнотравья, выглядят старчески-уныло, отживше, и только под осень блещут и переливаются гордой изморозной белизной. И только лишь осенью кажется, что величаво приосанившийся курган караулит степь, одетый в серебряную чешуйчатую кольчугу.
Летом, вечерними зорями, на вершину его слетает из подоблачья степной беркут шумя крылами, он упадет на курган, неуклюже ступнет два раза и станет чистить погнутым клювом коричневый веер вытянутого крыла, покрытую ржавым пером хлупь, а потом дремотно застынет, откинув голову, устремив в вечно синее небо янтарный, окольцованный черным ободком глаз.
Неподвижный, изжелта-бурый, как камень-самородок, беркут отдыхает перед вечерней охотой и снова легко оторвется от земли, взлетит. До заката солнца еще не раз серая тень его царственных крыл перечеркнет степь.
Куда унесет его знобящий осенний ветер? В голубые предгорья Кавказа? В Муганскую степь ли? В Персию? В Афганистан?»
Приведя этот отрывок из "Поднятой целины" Бар Селла задается вопросом, откуда взялся такой географический размах — донская степь Кавказ, Персия, Афганистан, и что их может связывать между собой. На этот вопрос он дает категорический ответ:
«Лишь одно - биография генерала Л.Г. Корнилова! Это он совершал бесстрашные разведки в Афганистане, первым исследовал соляные пустыни в Персии, сражался на Дону и погиб при штурме Екатеринодара, «в голубых предгорьях Кавказа». Труп Корнилова был вырыт красными из могилы, протащен по улицам Екатеринодара, зверски изуродован и сожжен на городской бойне. Прах генерала был растоптан и развеян по ветру.» (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 1.)
Лично меня здесь поразила, безапелляционность автора. Так-таки ничего не связывает и связывать не может, кроме биографии Лавра Корнилова?
Допустим, к Макару Нагульнову ни Кавказ, ни Афганистан отношения не имеют. Но не забываем, что «Поднятая целина» - художественное произведение, а в художественном произведении допустимы вставки, не имеющие прямого отношения к сюжету.
В отличии от романа, в реквиеме, посвященном памяти конкретного человека, ВСЁ должно иметь то или иное отношение к данному человеку. И если мы предположим, что беркут символизирует Лавра Корнилова, то возникает, к примеру, вопрос а кого или что символизирует старый лисовин (лис), ловящий ноздрями «все обволакивающий запах снега, и неугасимую горечь убитой морозами полыни»? И вообще, насколько в целом описание кургана согласуется с версией о том, что он «должен стать символом вечной памяти о лишенном могилы великом человеке»?
Посмотрим, как описывается могильный курган в романе:
«Точат заклёклую насыпную землю кургана суховеи, накаляет полуденное солнце, размывают ливни, рвут крещенские морозы, но курган ВСЁ ТАКЖЕ нерушимо властвует над степью, КАК И МНОГО СОТЕН ЛЕТ НАЗАД, <....>
Стоит курган на гребне в восьми верстах от Гремячего Лога, ИЗДАВНА зовут его казаки Смертным, а предание поясняет, что под курганом КОГДА-ТО В СТАРИНУ, умер раненый казак, быть может тот самый, о котором в старинной песне поется....»
(М.Шолохов. Поднятая целина. М.1977. с. 221)
(Выделения А.Д.)
«Лишь одно - биография генерала Л.Г. Корнилова! Это он совершал бесстрашные разведки в Афганистане, первым исследовал соляные пустыни в Персии, сражался на Дону и погиб при штурме Екатеринодара, «в голубых предгорьях Кавказа». Труп Корнилова был вырыт красными из могилы, протащен по улицам Екатеринодара, зверски изуродован и сожжен на городской бойне. Прах генерала был растоптан и развеян по ветру.» (Зеев Бар Селла. Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 1.)
Лично меня здесь поразила, безапелляционность автора. Так-таки ничего не связывает и связывать не может, кроме биографии Лавра Корнилова?
Допустим, к Макару Нагульнову ни Кавказ, ни Афганистан отношения не имеют. Но не забываем, что «Поднятая целина» - художественное произведение, а в художественном произведении допустимы вставки, не имеющие прямого отношения к сюжету.
В отличии от романа, в реквиеме, посвященном памяти конкретного человека, ВСЁ должно иметь то или иное отношение к данному человеку. И если мы предположим, что беркут символизирует Лавра Корнилова, то возникает, к примеру, вопрос а кого или что символизирует старый лисовин (лис), ловящий ноздрями «все обволакивающий запах снега, и неугасимую горечь убитой морозами полыни»? И вообще, насколько в целом описание кургана согласуется с версией о том, что он «должен стать символом вечной памяти о лишенном могилы великом человеке»?
Посмотрим, как описывается могильный курган в романе:
«Точат заклёклую насыпную землю кургана суховеи, накаляет полуденное солнце, размывают ливни, рвут крещенские морозы, но курган ВСЁ ТАКЖЕ нерушимо властвует над степью, КАК И МНОГО СОТЕН ЛЕТ НАЗАД, <....>
Стоит курган на гребне в восьми верстах от Гремячего Лога, ИЗДАВНА зовут его казаки Смертным, а предание поясняет, что под курганом КОГДА-ТО В СТАРИНУ, умер раненый казак, быть может тот самый, о котором в старинной песне поется....»
(М.Шолохов. Поднятая целина. М.1977. с. 221)
(Выделения А.Д.)
И это относиться не только к данному эпизоду. Предположим, Бар Селла прав: описание могильного кургана — переделка недошедшего до нас реквиема памяти Корнилова, сон Макара Нагульнова — плагиат из «Белой гвардии», отдельные эпизоды в «Они сражились за Родину» написаны Платоновым и т.п., но ОТКУДА ВСЕ-ТАКИ ВЗЯЛИСЬ САМИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ — считающаяся одним из лучших романов о коллективизации «Поднятая целина», пусть и неоконченное и более слабое «Они сражались за Родину», да и очерки в конце-концов — со своими темами, сюжетами, персонажами?
К слову сказать, Бар Селла почему-то обошел вниманием рассказ «Судьба человека» и письма Шолохова Сталину: то ли руки не дошли, то ли не нашел для них подходящих авторов.
НЕМНОГО «КРОХОБОРСТВА» В КАЧЕСТВЕ ПОСТ-СКРИПТУМА
Бар-Селла со злорадством подмечает ошибки, описки, опечатки, неточности, противоречия в текстах Шолохова (временами мнимые) и каждый раз комментирует это как «безграмотность», «невежество» и даже «звериное невежество». Возникает вопрос: а так ли уж безупречен он сам?
О том, насколько «небезупречен» был Бар Селла, разрабатывая схему появления "проекта Шолохов", говорилось выше.
Привожу еще несколько примеров неточностей и протворечий в заявлениях данного исследователя:
«Рассказ о гибели Лавра Георгиевича Корнилова - это лишь часть того, что было украдено у читателей «Тихого Дона». Но что печалиться о куске текста, когда украдено само имя автора?!!» (Литературный котлован. Часть 3. Глава 1.)
В рамках версии о плагиате было украдено художественное произведение, но никак не имя автора. Об «украденном имени» говорят, когда кто-то присваивает себе чужое имя.
«Но если подморозит - луж нет, они затягиваются льдом.» (Тихий Дон против Шолохова. «От устья Дона солоноватый и влажный подпирал ветер»)
Вообще-то, если мороз небольшой, то лужи замерзают не в один момент.
В «Поднятой целине», Бар Селла обнаруживает аллюзию на песню «Красное знамя» : «И мнится Кондрату ликующее марево огней над Москвой, и видит он грозный и гневный мах алого полотнища, распростертого над Кремлем, над безбрежным миром, в котором так много льется слез из глаз таких же трудяг, как и Кондрат, живущих за пределами Советского Союза». Здесь, в кои веки, можно согласиться с Бар Селлой. Вот только вывод, который он делает из наличия аллюзии представляется более чем странным: «И получилось, что тот, кто скроил персонажей «Поднятой целины» из лоскутов чужой рукописи, на самом деле подвел под Шолохова мину.»
Во-первых, предполагать, что Шолохов был настолько безграмотен, что не знал даже революционных песен, это — уже явный перебор даже для Бар Селлы.
Во-вторых, что в принципе, могло быть крамольного в аллюзии на революционную песню в художественном произведении 30-х годов?!
В книге «Тихий Дон против Шолохова» Бар Селла разбирает сцену казни Подтёлекова и Кривошлыкова:
В начале он пишет:
«Примером этому являются описания смертей, где Автор равно человечен и безутешен вне зависимости от того, кто из героев расстается с жизнью - есаул Калмыков или его убийца Бунчук, полковник Чернецов и его убийца Подтелков…Такого уровня объективности («встать над красными и белыми») мечтали достичь многие писатели (Михаил Булгаков, например), но и Автору «Тихого Дона» он дался нелегко.»
Дальше, через несколько абзацев идет следующая фраза:
«Можно предположить, что импульсом обращения к рассказу Бунина был импульс символический: «Собаке - собачья смерть!», иными словами, Подтёлков и Кривошлыков, с точки зрения Автора, - красные собаки.»
Так кто же автор — человек, пытающийся подняться над «белыми» и «красными», или ярый приверженец одной из сторон, для которого противники — не лучше собак?
И последнее, в одном из интервью Бар Селла заявил, что в ответ на его книгу: «полное молчание в стане шолоховедов. Им просто нечего возразить.» Его сторонники, если не ошибаюсь, временами повторяют эту фразу до сих пор.
Это уже — не неточность, и не ошибка, это — неправда. Возражают. Например, Феликс Кузнецов в книге «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа», а также в статьях. Опровержение «версии» о том, что Платонов был «литературным негром» у Шолохова дала специалист по творчеству Платонова Наталья Корниенко. Можно привести и други примеры. С оппонентами можно не соглашаться (на то они и оппоненты), можно выдвигать на их аргументы свои контраргументы. Но как можно говорить, об их молчании, если они не молчат?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Что доказывает книга Бар Селлы? С моей точки зрения, как ни парадоксально, тот факт, что литературовед, уже не одно десятилетие занимающийся «Тихим Доном» и пытающийся доказать неавторство Шолохова, прибегает к таким натянутым, а зачастую просто абсурдным аргументам, служит доказательством того, ЧТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПЛАГИАТА НЕТ.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
