alexandradniprenko (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
alexandradniprenko) wrote2022-03-07 06:56 pm
alexandradniprenko) wrote2022-03-07 06:56 pm
Много ли науки в идеях Льва Гумилева? 6. Заключение.
Подведем итоги.
ПАССИОНАРНОСТЬ КАК DEUS EX MACHINA
1. «Главный герой» истории, по Гумилеву, — этнос. Но четкого определения этноса у него нет; нет объективных критериев, по которым можно было бы отличить один этнос от другого.
Связь с ландшафтом? Но люди могут переселяться на новое место или менять характер хозяйственной деятельности, сохраняя этничность.
Наличие внутренней структуры и общности исторической судьбы? И то, и другое может быть у самых разных общностей, а не только у этносов.
Стереотипы поведения и этническая доминанта? Они могут отличаться у различных субэтносов и других групп внутри этноса, а также меняться со временем. Как понять какие стереотипы характеризуют этнос, какие — субэтнос, а какие существуют на уровне суперэтнических общностей? Если они меняются, то как отличить «возрастные изменения» от признаков появления нового этноса? Ответов на эти вопросы у Гумилева нет.
Интуитивное самоощущение, уверенность представителей этноса в том, что они — отдельная группа, отличающаяся от других? Самосознание плохо подходит для проведения границ между субэтносами, этносами и суперэтносами, потому как представления по этому поводу людей, входящих в одну и ту же группу, могут отличаться: кто-то считать её субэтносом, кто-то — этносом; или один - этносом, а другой - суперэтносом. Совсем уж не годится самосознание для разграничения этносов «во времени» — для определения даты появления нового этноса. Людям свойственно считать себя преемниками своих дедов и прадедов. Афиняне времен Солона, китайцы эпохи династии Тан, монголы, объединенные Чинхисханом, жители Московского княжества 14 века — все они, с точки зрения Гумилева, были новыми этносами, принципиально отличными от своих предков. Но сами они вряд ли с этим согласились бы.
2. Точно также нет методов, позволяющих измерить пассионарность и отследить динамику изменения её напряжения. Гумилев предлагал высчитывать некую «статистику событий одного уровня». Но какие именно события следует брать за основу, и как их измерять, он толком не объяснил. Да и более-менее проверяемых расчетов у него нет — все изменения «пассионарного напряжения» определял «на глазок», исходя из субъективных представлений. Строго говоря, даже само существование пассионарности не доказано.
3. Попытки подогнать историю различных народов под общую схему смены фаз этногенеза и изменения пассионарного напряжения оказались неудачными.
Арабы, и монголы в момент пассионарного подъема создают новые могущественные империи. «Византийцы», напротив теряют часть империи, доставшейся им «в наследство» от античного суперэтноса. Зарождение западноевропейского суперэтноса так вообще ознаменовалось распадом империи и появлением новых этносов. При том, что Арабский халифат, раскололся, напротив, на более поздней стадии этногенеза. Эллины ненадолго объдинились и совершили молниеносное завоевание могущественной Персии... в фазе надлома. В аналогичный период начался и западный колониализм. Что это за «надлом» такой, если он сопровождается ростом могущества? Гумилев объяснял экспансию в ходе надлома неким выбросом свободной энергии. Но как отличить расширение ареала в период пассионарного подъема от «выброса энергии» в результате надлома? Тоже и с культурой. Если подъем арабской поэзии 6 века — признак роста пассионарности, то почему не считать признаком роста пассионарности блестящую культуру Возрождения?
Гумилев писал, что существовавшие в его время концепции не дают ответа на вопрос, почему судьбы народов и государств складывались так, а не иначе. Он говорил, что те, кто критикуют его концепцию, должны предложить свою, лучше объясняющую ход истории. Но проблема в том, что и его гипотеза для объяснений не годится. Пассионарность и смены фаз этногенеза у него, на проверку, оказываются этаким «богом из машины», которого он извлекал каждый раз, когда ему удобно. И нет способа проверить, действительно ли там повлияла некая, зависящая от этапов этногенеза, пассионарность, или нечто другое.
Почему русские княжества объединила именно Москва и именно в 14-15 веках? Потому что тогда произошел пассионарный толчок, а в Москве оказалось больше всего пассионариев. Откуда мы знаем об этом «толчке»? Почему пассионарии собрались именно в Москве? Почему их не хватило хотя бы на Новгород?
Западная Римская империя пала, а Восточная устояла, потому что восток был затронут новым пассионарным толчком, а запад — нет. Из чего следует, что причина именно в этом? Из самого хода событий? Но это — круговая система доказательств.
И ведь даже, если мы примем «гипотезу о пассионарности», большинство головокружительных поворотов истории останутся необъяснёнными.
Допустим, толчком к походам викингов, созданию Арабского халифата и Монгольской империи стал подъем пассионарности. Но почему результат оказался такой разный? Скандинавы «перебесились» и влились в «западный суперэтнос». Монголы создали одну из величайших из когда-либо существовавших империй. Но менее чем через двести лет от нее остались лишь обломки да громкое имя Чингизидов. Успехи арабов были «скромнее», чем у монголов. Но в результате по-арабски заговорил почти весь Ближний Восток, а арабская национальная религия стала одной из мировых.
Предположим, Александр Македонский был пассионарием и собрал вокруг себя людей того же типа. Но античные греки и персы, по Гумилеву, были «ровесниками». Так почему у греков нашлось достаточно пассионарности, чтобы завоевать персов, а персам её в тот момент не хватило даже для самообороны? Тот же вопрос возникает относительно византийских греков и славян. Только на этот раз греки территории утратили в пользу «сверстников». Причем славяне не просто захватили Балканы, но и ассимилировали местное население. Спустя тысячу с лишним лет жителей тех же территорий турки ассимилировать не смогли. А ведь турки-османы, по Гумилеву, в 14-15 веках были «молодым» этносом, в то время как славяне с греками успели впасть в гомеостаз.
Для каждого из этих случаев нужны дополнительные объяснения.
Универсальные ответы на эти и другие вопросы истории не дает ни одна теория. Скорее всего, их нет. На жизнь людей и ход событий влияет слишком много разных факторов: климат, география, демографические процессы, уровень технического развития, социальная структура, политическое устройство, менталитет, религия и т.п.. Плюс — вряд ли стоит сбрасывать со счетов «его величество случай» в виде появления выдающихся личностей. Все это тесно переплетено друг с другом, и одно влияет на другое. Результат — человеческая история такая, какая она есть. Есть ли в ней место еще и для гумилевской пассионарности с циклами этногенеза? Но само их существование сомнительно! (Замечу, что этничность как таковую и её влияние на исторический процесс, никто не отрицает. А вот циклы этногенеза в том виде, в каком их изображает Гумилев, скорее всего — фикция.) Так стоит ли вводить дополнительные сущности?
«ФАКТЫ ОТСЛОЕННЫЕ ОТ ИСТОЧНИКОВ»
Не лучше обстояли дела у Гумилева с многими конкретными вопросами (по крайней мере с теми, в которых я разбираюсь). Он постоянно выдвигал оригинальные идеи, которые в лучшем случае не были подтверждены источниками, в худшем — прямо противоречили им. Две такие экстравагантные теории — «хазарское иго» и «жёлтый крестовый поход» — я рассмотрела.
Гумилев абсолютно справедливо писал, что дошедшие до нас письменные источники недостоверны, неполны, зачастую тенденциозны и, что историк обязан относится к ним критически. Но это — не его открытие. Изучение источников — источниковедение — как отдельная дисциплина исторической науки сформировалось еще в конце 19 века. Кстати, в западноевропейских языках наука об источниках так и называется «критикой источников»: «source criticism” – по-английски, «Quellenkritik“ – по немецки, „krytyka źródeł“ – по-польски и т.д..
У Гумилева «критический подход» превратился в тотальный скептицизм относительно тех сообщений, которые противоречили его взглядам, и безусловное доверие к тем, которые их подтверждали.
В «Повести временных лет» говорится о напряженных отношениях между варягами и хазарами и её автор ничего не знает о зависимости варяжских князей от Хазарского каганата? Оказывается, исключительно из-за предвзятости летописца, который якобы все связанное с «хазарским игом» «старательно затушевывал», а Олега Вещего зачем-то незаслуженно хвалил. Хотя, казалось бы, зачем ему это делать? Зачем искажать события 200-летней давности и возвеличивать человека, не являющегося предком (по крайней мере, по мужской линии) никого из князей?
В древнерусских летописях рассказывается об ужасах Батыева нашествия. Гумилев им не верит. Рассказы армянских средневековых авторов о бедствиях причиненных «народом татар» он вообще проигнорировал. Зато с готовностью процитировал Рашид-ад-Дина — придворного одного из Чингизидов, написавшего о якобы моральном упадке в Монголии до прихода к власти Чинхисхана. Кстати, в других случаях он тому же Рашид-ад-Дину не доверял.
Гумилев постоянно упрекал летописцев и историков за предвзятость против кочевников. И правильно делал в данном случае. Но, если источник предвзят против того же, против кого настроен и сам Гумилев, то он цитируется как достоверный: «Арабский поэт и воин Усама ибн-Мункыз оставил потомкам «Книгу назидания» (переведенную на русский язык академиком И. Ю. Крачковским). В этой книге он описал свои битвы с львами, исмаилитами и франками. За последними он признает только одно хорошее качество – храбрость, а в остальном уподобляет их диким зверям, оговариваясь, что львы не менее храбры.»
Или вот еще: «Самое страшное произошло в 615 г. в Иерусалиме, где после капитуляции города персы взяли в плен от 62 до 67 тыс. человек. Не имея возможности перегнать живой товар через Сирийскую пустыню без больших потерь, персидские воины охотно распродавали рабов и рабынь. «Иудеи же, из-за своей вражды, покупали их по дешевой цене и убивали их», — пишет в 1234 г. Сирийский аноним, т.е. человек, не имеющий личной заинтересованности, а следовательно, и пристрастия.» Откуда уверенность в непредвзятости автора? Не мог быть он или его источник юдобофобом? Я не говорю уже о том, что событие и сообщение о нем разделяет более чем 600 лет.
И т.п..
В ЗАВЕРШЕНИЕ ПАРУ ДОБРЫХ СЛОВ
В качестве эпилога, я хотела бы сказать о двух вещах, которые, как мне кажется, можно поставить Гумилеву в заслугу. (Возможно, этот список — неполный.)
1. Стремление рассматривать историю кочевых народов Евразии как значимую саму по себе, а не исключительно в контексте истории их соседей (китайцев, русичей и т.п.) и вообще показать кочевников, как не тупых варваров, способных исключительно к разрушению, а как людей достойных уважения не меньше, чем земледельцы. Пусть даже он здесь и «перегнул палку».
Допускаю, что у Гумилева есть заслуги не только как у популяризатора, но и как у исследователя истории кочевых народов — это, как-никак, было его специализация, по которой он защищал диссертации.
2. Попытку анализировать влияние климата на жизнь народов и на ход истории.
К примеру:
«На западе, вплоть до Алтая и Тянь-Шаня, характерно почти полное отсутствие осадков летом и влияние атлантических циклонов зимой. Это значит, что летом степь выгорает, а зимой покрывается настолько толстым слоем снега, что скот не может его разгрести. При этом с циклонами связаны частые оттепели, при которых возникает гололедица, и тогда животные гибнут массами. Поэтому кочевники используют степи под весенний выпас, а на лето угоняют скот в горы, где находятся роскошные альпийские луга в долинах между хребтами. На зиму же они заготовляют сено.
Каждая из горных долин принадлежит особому роду, и, следовательно, здешние кочевники большую часть года проводят в своем кругу. Поэтому у них не возникает привычки к широкому социальному общению. Они всегда уклонялись от объединения в большие орды, предпочитая им союзы племен или родов, и соответственно их роль в мировой истории сводилась к защите от внешних врагов, обороне, которая редко бывает успешной.
К тому же наличие гор, кое-где увенчанных ледниками, склонов, то поросших густым лесом, то выжженных горячим солнцем (в зависимости от того, куда повернут склон, к югу или к северу), множество ключей и ручьев создали для саяно-алтайского и тянь-шаньского кочевника исключительно благоприятные условия существования сравнительно с резко континентальным климатом Монголии. Однако пульс истории бился не здесь, а на востоке
В Монголию муссоны приносят влагу летом, а зимой над степью располагается центр огромного антициклона. Зимой стоят ясные солнечные дни и тихая безветренная погода. Слабые ветры наблюдаются только по окраинам антициклона. Снега выпадает столь мало, что скот может круглый год находиться на подножном корму, причем на окраине Гоби выпавший за ночь снег не тает, а испаряется (вследствие инсоляции) на рассвете.
Летом Центральная Азия раскаляется солнцем, и в ней образуется континентальный тропический воздух, но дождей хватает на поддержание растительного покрова, и скот находит себе достаточно пищи даже на равнинах. Стада и пастухи находятся на пастбищах круглый год, встречаясь между собой. Поэтому у восточных кочевников возникает привычка к постоянному общению друг с другом в широких масштабах, и это дает им возможность объединяться и активно отражать натиск оседлых соседей, самым опасным из которых была Китайская империя. Силы Китая превышали силы хуннов в 20 раз, а силы тюрков – в 50 раз, но спаянность и способность к организации кочевников, воспитанные повседневной жизнью, давали им победу над страшным врагом.
Но если так, то отсутствие в степи крупной военной державы означало либо полное отсутствие населения, либо крайнюю его разреженность. Как было показано выше, количество людей в степи лимитируется количеством воды. Значит, то, что в Х в. письменные источники не упоминают никакого государства на территории Монголии, свидетельствует о возникновении здесь пустыни, а как только муссоны вернулись на свое южное направление, в степи начали возникать новые народы и новые державы, история которых была немедленно зафиксирована соседями. Это случилось в XI в.»
Не обладая соответствующей квалификацией, не могу оценить научную ценность этих рассуждений. При современном уровне знаний почти наверняка есть что критиковать — наука ведь не стоит на месте. Но этот отрывок читать было интересно и выглядит он, в отличии от теории этногенеза и пассионарности, убедительно.
Показательно, что работы Гумилева о влиянии природной среды на историю кочевников переводили на европейские языки и печатали на Западе (и это — в условиях Холодной войны).
В общем, самые распиаренные идеи Гумилева выглядят, мягко выражаясь, сомнительно. Но какая-то часть его исследований, пожалуй, имеет ценность.
ПАССИОНАРНОСТЬ КАК DEUS EX MACHINA
1. «Главный герой» истории, по Гумилеву, — этнос. Но четкого определения этноса у него нет; нет объективных критериев, по которым можно было бы отличить один этнос от другого.
Связь с ландшафтом? Но люди могут переселяться на новое место или менять характер хозяйственной деятельности, сохраняя этничность.
Наличие внутренней структуры и общности исторической судьбы? И то, и другое может быть у самых разных общностей, а не только у этносов.
Стереотипы поведения и этническая доминанта? Они могут отличаться у различных субэтносов и других групп внутри этноса, а также меняться со временем. Как понять какие стереотипы характеризуют этнос, какие — субэтнос, а какие существуют на уровне суперэтнических общностей? Если они меняются, то как отличить «возрастные изменения» от признаков появления нового этноса? Ответов на эти вопросы у Гумилева нет.
Интуитивное самоощущение, уверенность представителей этноса в том, что они — отдельная группа, отличающаяся от других? Самосознание плохо подходит для проведения границ между субэтносами, этносами и суперэтносами, потому как представления по этому поводу людей, входящих в одну и ту же группу, могут отличаться: кто-то считать её субэтносом, кто-то — этносом; или один - этносом, а другой - суперэтносом. Совсем уж не годится самосознание для разграничения этносов «во времени» — для определения даты появления нового этноса. Людям свойственно считать себя преемниками своих дедов и прадедов. Афиняне времен Солона, китайцы эпохи династии Тан, монголы, объединенные Чинхисханом, жители Московского княжества 14 века — все они, с точки зрения Гумилева, были новыми этносами, принципиально отличными от своих предков. Но сами они вряд ли с этим согласились бы.
2. Точно также нет методов, позволяющих измерить пассионарность и отследить динамику изменения её напряжения. Гумилев предлагал высчитывать некую «статистику событий одного уровня». Но какие именно события следует брать за основу, и как их измерять, он толком не объяснил. Да и более-менее проверяемых расчетов у него нет — все изменения «пассионарного напряжения» определял «на глазок», исходя из субъективных представлений. Строго говоря, даже само существование пассионарности не доказано.
3. Попытки подогнать историю различных народов под общую схему смены фаз этногенеза и изменения пассионарного напряжения оказались неудачными.
Арабы, и монголы в момент пассионарного подъема создают новые могущественные империи. «Византийцы», напротив теряют часть империи, доставшейся им «в наследство» от античного суперэтноса. Зарождение западноевропейского суперэтноса так вообще ознаменовалось распадом империи и появлением новых этносов. При том, что Арабский халифат, раскололся, напротив, на более поздней стадии этногенеза. Эллины ненадолго объдинились и совершили молниеносное завоевание могущественной Персии... в фазе надлома. В аналогичный период начался и западный колониализм. Что это за «надлом» такой, если он сопровождается ростом могущества? Гумилев объяснял экспансию в ходе надлома неким выбросом свободной энергии. Но как отличить расширение ареала в период пассионарного подъема от «выброса энергии» в результате надлома? Тоже и с культурой. Если подъем арабской поэзии 6 века — признак роста пассионарности, то почему не считать признаком роста пассионарности блестящую культуру Возрождения?
Гумилев писал, что существовавшие в его время концепции не дают ответа на вопрос, почему судьбы народов и государств складывались так, а не иначе. Он говорил, что те, кто критикуют его концепцию, должны предложить свою, лучше объясняющую ход истории. Но проблема в том, что и его гипотеза для объяснений не годится. Пассионарность и смены фаз этногенеза у него, на проверку, оказываются этаким «богом из машины», которого он извлекал каждый раз, когда ему удобно. И нет способа проверить, действительно ли там повлияла некая, зависящая от этапов этногенеза, пассионарность, или нечто другое.
Почему русские княжества объединила именно Москва и именно в 14-15 веках? Потому что тогда произошел пассионарный толчок, а в Москве оказалось больше всего пассионариев. Откуда мы знаем об этом «толчке»? Почему пассионарии собрались именно в Москве? Почему их не хватило хотя бы на Новгород?
Западная Римская империя пала, а Восточная устояла, потому что восток был затронут новым пассионарным толчком, а запад — нет. Из чего следует, что причина именно в этом? Из самого хода событий? Но это — круговая система доказательств.
И ведь даже, если мы примем «гипотезу о пассионарности», большинство головокружительных поворотов истории останутся необъяснёнными.
Допустим, толчком к походам викингов, созданию Арабского халифата и Монгольской империи стал подъем пассионарности. Но почему результат оказался такой разный? Скандинавы «перебесились» и влились в «западный суперэтнос». Монголы создали одну из величайших из когда-либо существовавших империй. Но менее чем через двести лет от нее остались лишь обломки да громкое имя Чингизидов. Успехи арабов были «скромнее», чем у монголов. Но в результате по-арабски заговорил почти весь Ближний Восток, а арабская национальная религия стала одной из мировых.
Предположим, Александр Македонский был пассионарием и собрал вокруг себя людей того же типа. Но античные греки и персы, по Гумилеву, были «ровесниками». Так почему у греков нашлось достаточно пассионарности, чтобы завоевать персов, а персам её в тот момент не хватило даже для самообороны? Тот же вопрос возникает относительно византийских греков и славян. Только на этот раз греки территории утратили в пользу «сверстников». Причем славяне не просто захватили Балканы, но и ассимилировали местное население. Спустя тысячу с лишним лет жителей тех же территорий турки ассимилировать не смогли. А ведь турки-османы, по Гумилеву, в 14-15 веках были «молодым» этносом, в то время как славяне с греками успели впасть в гомеостаз.
Для каждого из этих случаев нужны дополнительные объяснения.
Универсальные ответы на эти и другие вопросы истории не дает ни одна теория. Скорее всего, их нет. На жизнь людей и ход событий влияет слишком много разных факторов: климат, география, демографические процессы, уровень технического развития, социальная структура, политическое устройство, менталитет, религия и т.п.. Плюс — вряд ли стоит сбрасывать со счетов «его величество случай» в виде появления выдающихся личностей. Все это тесно переплетено друг с другом, и одно влияет на другое. Результат — человеческая история такая, какая она есть. Есть ли в ней место еще и для гумилевской пассионарности с циклами этногенеза? Но само их существование сомнительно! (Замечу, что этничность как таковую и её влияние на исторический процесс, никто не отрицает. А вот циклы этногенеза в том виде, в каком их изображает Гумилев, скорее всего — фикция.) Так стоит ли вводить дополнительные сущности?
«ФАКТЫ ОТСЛОЕННЫЕ ОТ ИСТОЧНИКОВ»
Не лучше обстояли дела у Гумилева с многими конкретными вопросами (по крайней мере с теми, в которых я разбираюсь). Он постоянно выдвигал оригинальные идеи, которые в лучшем случае не были подтверждены источниками, в худшем — прямо противоречили им. Две такие экстравагантные теории — «хазарское иго» и «жёлтый крестовый поход» — я рассмотрела.
Гумилев абсолютно справедливо писал, что дошедшие до нас письменные источники недостоверны, неполны, зачастую тенденциозны и, что историк обязан относится к ним критически. Но это — не его открытие. Изучение источников — источниковедение — как отдельная дисциплина исторической науки сформировалось еще в конце 19 века. Кстати, в западноевропейских языках наука об источниках так и называется «критикой источников»: «source criticism” – по-английски, «Quellenkritik“ – по немецки, „krytyka źródeł“ – по-польски и т.д..
У Гумилева «критический подход» превратился в тотальный скептицизм относительно тех сообщений, которые противоречили его взглядам, и безусловное доверие к тем, которые их подтверждали.
В «Повести временных лет» говорится о напряженных отношениях между варягами и хазарами и её автор ничего не знает о зависимости варяжских князей от Хазарского каганата? Оказывается, исключительно из-за предвзятости летописца, который якобы все связанное с «хазарским игом» «старательно затушевывал», а Олега Вещего зачем-то незаслуженно хвалил. Хотя, казалось бы, зачем ему это делать? Зачем искажать события 200-летней давности и возвеличивать человека, не являющегося предком (по крайней мере, по мужской линии) никого из князей?
В древнерусских летописях рассказывается об ужасах Батыева нашествия. Гумилев им не верит. Рассказы армянских средневековых авторов о бедствиях причиненных «народом татар» он вообще проигнорировал. Зато с готовностью процитировал Рашид-ад-Дина — придворного одного из Чингизидов, написавшего о якобы моральном упадке в Монголии до прихода к власти Чинхисхана. Кстати, в других случаях он тому же Рашид-ад-Дину не доверял.
Гумилев постоянно упрекал летописцев и историков за предвзятость против кочевников. И правильно делал в данном случае. Но, если источник предвзят против того же, против кого настроен и сам Гумилев, то он цитируется как достоверный: «Арабский поэт и воин Усама ибн-Мункыз оставил потомкам «Книгу назидания» (переведенную на русский язык академиком И. Ю. Крачковским). В этой книге он описал свои битвы с львами, исмаилитами и франками. За последними он признает только одно хорошее качество – храбрость, а в остальном уподобляет их диким зверям, оговариваясь, что львы не менее храбры.»
Или вот еще: «Самое страшное произошло в 615 г. в Иерусалиме, где после капитуляции города персы взяли в плен от 62 до 67 тыс. человек. Не имея возможности перегнать живой товар через Сирийскую пустыню без больших потерь, персидские воины охотно распродавали рабов и рабынь. «Иудеи же, из-за своей вражды, покупали их по дешевой цене и убивали их», — пишет в 1234 г. Сирийский аноним, т.е. человек, не имеющий личной заинтересованности, а следовательно, и пристрастия.» Откуда уверенность в непредвзятости автора? Не мог быть он или его источник юдобофобом? Я не говорю уже о том, что событие и сообщение о нем разделяет более чем 600 лет.
И т.п..
В ЗАВЕРШЕНИЕ ПАРУ ДОБРЫХ СЛОВ
В качестве эпилога, я хотела бы сказать о двух вещах, которые, как мне кажется, можно поставить Гумилеву в заслугу. (Возможно, этот список — неполный.)
1. Стремление рассматривать историю кочевых народов Евразии как значимую саму по себе, а не исключительно в контексте истории их соседей (китайцев, русичей и т.п.) и вообще показать кочевников, как не тупых варваров, способных исключительно к разрушению, а как людей достойных уважения не меньше, чем земледельцы. Пусть даже он здесь и «перегнул палку».
Допускаю, что у Гумилева есть заслуги не только как у популяризатора, но и как у исследователя истории кочевых народов — это, как-никак, было его специализация, по которой он защищал диссертации.
2. Попытку анализировать влияние климата на жизнь народов и на ход истории.
К примеру:
«На западе, вплоть до Алтая и Тянь-Шаня, характерно почти полное отсутствие осадков летом и влияние атлантических циклонов зимой. Это значит, что летом степь выгорает, а зимой покрывается настолько толстым слоем снега, что скот не может его разгрести. При этом с циклонами связаны частые оттепели, при которых возникает гололедица, и тогда животные гибнут массами. Поэтому кочевники используют степи под весенний выпас, а на лето угоняют скот в горы, где находятся роскошные альпийские луга в долинах между хребтами. На зиму же они заготовляют сено.
Каждая из горных долин принадлежит особому роду, и, следовательно, здешние кочевники большую часть года проводят в своем кругу. Поэтому у них не возникает привычки к широкому социальному общению. Они всегда уклонялись от объединения в большие орды, предпочитая им союзы племен или родов, и соответственно их роль в мировой истории сводилась к защите от внешних врагов, обороне, которая редко бывает успешной.
К тому же наличие гор, кое-где увенчанных ледниками, склонов, то поросших густым лесом, то выжженных горячим солнцем (в зависимости от того, куда повернут склон, к югу или к северу), множество ключей и ручьев создали для саяно-алтайского и тянь-шаньского кочевника исключительно благоприятные условия существования сравнительно с резко континентальным климатом Монголии. Однако пульс истории бился не здесь, а на востоке
В Монголию муссоны приносят влагу летом, а зимой над степью располагается центр огромного антициклона. Зимой стоят ясные солнечные дни и тихая безветренная погода. Слабые ветры наблюдаются только по окраинам антициклона. Снега выпадает столь мало, что скот может круглый год находиться на подножном корму, причем на окраине Гоби выпавший за ночь снег не тает, а испаряется (вследствие инсоляции) на рассвете.
Летом Центральная Азия раскаляется солнцем, и в ней образуется континентальный тропический воздух, но дождей хватает на поддержание растительного покрова, и скот находит себе достаточно пищи даже на равнинах. Стада и пастухи находятся на пастбищах круглый год, встречаясь между собой. Поэтому у восточных кочевников возникает привычка к постоянному общению друг с другом в широких масштабах, и это дает им возможность объединяться и активно отражать натиск оседлых соседей, самым опасным из которых была Китайская империя. Силы Китая превышали силы хуннов в 20 раз, а силы тюрков – в 50 раз, но спаянность и способность к организации кочевников, воспитанные повседневной жизнью, давали им победу над страшным врагом.
Но если так, то отсутствие в степи крупной военной державы означало либо полное отсутствие населения, либо крайнюю его разреженность. Как было показано выше, количество людей в степи лимитируется количеством воды. Значит, то, что в Х в. письменные источники не упоминают никакого государства на территории Монголии, свидетельствует о возникновении здесь пустыни, а как только муссоны вернулись на свое южное направление, в степи начали возникать новые народы и новые державы, история которых была немедленно зафиксирована соседями. Это случилось в XI в.»
Не обладая соответствующей квалификацией, не могу оценить научную ценность этих рассуждений. При современном уровне знаний почти наверняка есть что критиковать — наука ведь не стоит на месте. Но этот отрывок читать было интересно и выглядит он, в отличии от теории этногенеза и пассионарности, убедительно.
Показательно, что работы Гумилева о влиянии природной среды на историю кочевников переводили на европейские языки и печатали на Западе (и это — в условиях Холодной войны).
В общем, самые распиаренные идеи Гумилева выглядят, мягко выражаясь, сомнительно. Но какая-то часть его исследований, пожалуй, имеет ценность.